– Не волнуйся, – говорила тем временем гостья из провинции, – пол я не поцарапала.

– Действительно, – удивился я, разглядывая паркет. – Как тебе удалось не оставить следов? Только не говори, что несла «Базилио» на руках.

– Что ты, дядя Ваня, мне его на себя не вспереть, – засмеялась Шарлотта. – Сделала, как мамка. От папки-то помощи по хозяйству не добиться, вечно он занят, хотя, по правде, про дела прибрехивает, просто лень ему. Так вот, мамуська, если надо чего тяжелое с одного места в другое перепихунькать, под ножки тряпки подстилает и пинает. Катится, как по коровьему дерьму!

– Поэтичное сравнение, – хмыкнул я. – Только сейчас увидел четыре куска ткани на полу. Что-то они мне знакомыми кажутся…

– Дядя Ваня, извини за честность, но у тебя хозяйство плохо ведется, – вздохнула Лота. – Тряпок нормальных нет, пол надо мыть ерундой на палке. Всем же ясно, лучше мешковины ничто доски не ототрет. Я на рынке рядно купила, теперь паркет сияет. А вот тряпок не взяла, не нашла хороших, барахлом торговали. Да этих лоскутов даже на год не хватит, зато за них три метра денег дерут.

– Лота, ветошь служит не вечно, – попытался я урезонить разболтавшуюся девушку.

– Кто тебе сказал? – заморгала она. – Когда мне два года исполнилось, я из пижамки выросла. Мамуська ее на лоскуты раскурочила и до сих пор ими пыль вытирает. Я у тебя в шкафу в прихожей, на самом верху под потолком, это барахло нашла. Цвет помойный, вид гадостный, качество тоже, но диван перепихунькать сойдет.

Я наклонился, пощупал один кусок ткани и выпрямился. Шарлотта взяла мои модные, обошедшиеся в ощутимую сумму шарфы. Я приобрел их в мае на распродаже, ни разу не повязал на шею, ждал зимы. М-да… Сказать Лоте, что она убила обновки? Но разве от моих слов они реанимируются?

– В общем, впихунькала я диван в свою спальню, – чирикала Лота, – у стены поставила, спать на нем легла. Утром проснулась, встала – нет, некрасиво, комната вид потеряла. Решила перевпиховать «Базилио» в общую гостиную, а мебель оттуда сюда. Да вот застряла в дверях. Фу-у, вспотела, как лошадь от работы…

Глава 26

– Тебе следовало дождаться рабочих, – укорил я Шарлотту.

– Дядя Ваня, глянь на часы, уже девять утра, – возразила та. – Я в семь звякнула дяди Васе, а ответила тетка. Она его женой оказалась, и как понесло ее визжать! Поросенок так не орет…

Я молча слушал, думая о том, что сегодня речь Лоты особенно красочна и выразительна. Похоже, в первые дни своего пребывания в Москве она немного стеснялась меня, старалась казаться лучше, чем есть, а сейчас привыкла ко мне и начала изъясняться, как с близким человеком.

– Нарушила я второе мамкино правило, – грустно завершила пассаж Шарлотта.

– И как оно звучит? – заинтересовался я.

– Никогда не давай денег мужикам за работу, если они ее не доделали, не то нажрутся водярой и забьют на дела, – выпалила девушка. – Так и вышло, дядя Вася вчера домой на бровях приполз. Ну не дура ли я? Почему мамуськина наука у меня из головы выветрилась? Короче, досталось мне от дяди-Васиной жены по полной: «Совратила моего мужика на выпивон! И сын нажрался!» – орала она.

– Ты ни в чем не виновата, – рассердился я. – Василий взрослый, водку ему в рот никто насильно не вливал. И следить за ребенком – задача отца, а не человека, по просьбе которого они взялись диван внести.

– За каким ребенком следить? – изумилась Лота. – Не, они тока вдвоем были, дядя Вася и Павлик, детей не приходило.

– Я имел в виду мальчика, Павлика, – уточнил я.

– Дядя Ваня, так он уже старый, – захихикала Шарлотта, – почти как ты, только толстый. Ему, наверное, сорок лет. А дяде Васе сто, похоже. Мамка всегда права, надо ее правила постоянно в уме держать. У нее их много, для семейной жизни одни, для хозяйства другие, для личного спокойствия третьи. Вот, например, чего делать надо, чтобы с мужем не ругаться, а? Правило номер семь, цитирую. «Всегда помни, что муж схож с ученым котом: направо поворачивает – сказку говорит, налево – песнь заводит. Не слушай его, начнет болтать – сразу в печень скалкой».

– Твоя матушка философ, – пробормотал я. – Давай решим вопрос с диваном. Что с ним делать будем?

– К окошкам впихунькаем, – объяснила Шарлотта.

– Отлично, – согласился я, – выходи в коридор, я примусь за работу.

– Я тебя не брошу, – шагая по подушкам, прохрипела Лота, все еще простуженная, – буду помогать. Давай на раз-два. Готов?

– Да, – ответил я.

– Три! – завопила она.

Я что есть сил рванул диван на себя, раздался вскрик, Шарлотта упала.

– Ты ушиблась? – испугался я. – Лучше отойди, прекрасно без тебя обойдусь.

– Все пучком, дядя Ваня, – успокоила меня гостья, – не ожидала, что ты «Базилио» назад впихунькивать станешь.

– А куда надо было? – спросил я.

– Мы ж его в общую гостиную прём, – объяснила Шарлотта.

– Ты ведь сказала, к окну надо, – напомнил я.

– В зале их четыре штуки.

– Следовало уточнить, куда движемся, – укорил я ее. – В твоей спальне тоже есть окно, я решил, что мы туда направляемся.

– Тут оно одно, – надулась Лота, – а я говорила «к окошкам», значит, про залу речь.

– Нет, к окну, – невесть зачем заспорил я, – поэтому я подумал про гостевую.

– Были окошки! – уперлась Лота.

– Окно! – не уступал я.

Некоторое время каждый из нас стоял на своем, затем Лота чуть ли не со слезами в голосе воскликнула:

– Дядя Ваня, я никогда не вру! Честное слово, об окнах разговор вела!

– Сказала «окно», – на автопилоте возразил я.

И тут же опомнился. Иван Павлович, ты никак ума лишился? Чем занимаешься? Хочешь быть похожим на шофера Николетты? Тот спорит по любому поводу, а самые частые слова, которые он употребляет, это: «да нет». Именно так, вместе. Несколько дней назад я сказал ему: «Сегодня пятница». – «Да нет, – возразил мужик, – четверг». Пришлось показать водителю дату на дисплее мобильного. Думаете, он признал свою ошибку? «Да нет, – воскликнул шофер, – у вас телефон сломался, я всегда прав!»

– Никогда не вру, – повторила Шарлотта.

Я потряс головой. Что ж, ее последние слова совершенно справедливы. Женщины не лгут, они просто забывают, о чем говорили пару секунд назад. Мне стало стыдно за то, что вел себя как идиот.

– Прости, Лота, ты права, – улыбнулся я, – извини меня.

– Дядя Ваня, любименький! – закричала из коридора Лота. – Ты сам на меня зла не держи! И чего я завелась, как собака мясника? Опять мамуськино правило забыла. О чем она меня предупреждала? «Счастье – это не тогда, когда у тебя все есть: квартира, машина, деньги. Счастье – когда у тебя чего-то нет: маразма, срока по уголовке, неизлечимой болезни». Ой, вроде я не то правило вспомнила…

– Дорогая, давай попробуем еще раз, – предложил я. – Сделаем, как ты хочешь, толкнем диван в гостиную.

– Нет, дядя Ваня, ты здесь хозяин, а мне заткнуться надо, – не согласилась Шарлотта.

– Милая, мне безразлично, где «Алиса» стоять будет, – сказал я. – Спать на ней все равно тебе.

– Диван называется «Базилио», – поправила Лота. – Нетушки! Надо все по-хозяйски сделать. Запиховываем его в спальню.

– Нужно уважать чужие желания, – парировал я, – двигаем диван в гостиную.

– В спальню!

– В спальню! – эхом отозвался я. И гаркнул: – Начали!

– Три! – завопила Шарлотта.

Я толкнул диван, Лота взвизгнула и упала.

– Что случилось? – рассердился я.

– Дядя Ваня, ты куда его пихунькал?

– В коридор, – пояснил я.

– А надо в комнату.

Я скрипнул зубами.

– Лота, мы же договорились!

– Ага, – обрадовалась она, – ты сказал «в спальню».

– Никогда! – возмутился я. – «В гостиную» я сказал.

– В спальню, – стояла на своем Шарлотта, – слышала тебя, как радио.

Я втянул ртом воздух и медленно выдохнул через нос. У кого-то еще возникнет вопрос, почему я не желаю жениться? Ладно, попробую снова.

– Дорогая, иди сюда, будем вместе двигать диван. Одновременно. В коридор!