Не надеясь на успех – все-таки столько лет прошло, – Кротова поехала в Плавск. Оказалось, что невропатолог Олег Гончарук, лечивший Плотникову, до сих пор работает в поликлинике при местной больнице. Кротова подловила его после окончания приема и, всхлипывая, заныла:

– Помогите, пожалуйста! Мы не россияне, из Таджикистана на заработки приехали. Дома моей сестре выписали вот эти лекарства. Проявите милость, дайте нам на них рецептик, в Москве их так просто в аптеках не дают. У сеструхи депрессия после смерти мужа, она плачет дни напролет. Я вам заплачу. – Психолог протянула эскулапу тысячу рублей.

– О каких препаратах идет речь? – спросил Гончарук, пряча деньги в карман.

Наталья вручила ему бумажку, на которую переписала наименования всех лекарств, которые раньше пила Анна Сергеевна. Брови специалиста поползли вверх.

– Бред! Это врач такое посоветовал?

– Да, – жалобно сказала Кротова. – Сестре так плохо! Помогите!

– От этого набора ей еще хуже станет, – отрезал невропатолог. – Либо тот врач идиот, либо купил диплом в подворотне. Эти лекарства хороши по отдельности, но их нельзя комбинировать. Ваша родственница, поди, спит целый день?

– Ой, доктор, вы такой умный! – подольстилась к невропатологу Кротова. – Сестра прям не просыпается, с трудом еду в нее впихиваю.

– Большого ума не требуется, чтобы понять: ее лечил кретин, – поморщился Гончарук. – Я это выписывать никогда не стану. Приводите больную во вторник в восемь вечера в мой кабинет. Осмотрю ее в частном порядке, прием стоит тысячу.

Наталья рассыпалась в благодарностях, но не успокоилась. Минут за двадцать до закрытия поликлиники она подошла к регистратуре, положила перед женщиной в окошке тысячу рублей и заканючила:

– Свекровь тут давно лечилась, а сейчас мы в Москве живем. Она захворала, врач просит ее историю болезни привезти. Она у вас хранится, дайте, пожалуйста, карту.

– Не положено медицинский документ абы кому выдавать, – с сожалением глядя на деньги, пробормотала тетушка. – Пусть сама приезжает с паспортом.

– Анна Сергеевна старенькая, больная, – заканючила психолог, добавляя еще одну купюру, – пожалейте инвалида.

Администратор сдалась, увидев перед собой две тысячи. Спрятала деньги и сказала:

– Ладно, так и быть, постой тут пару минут. – Тетка уже развернулась, намереваясь подойти к стеллажам, забитым документами, но была остановлена подбежавшей медсестрой.

– Елена Ивановна, выпишите быстренько рогенпил Кузнецовой А.В., – потребовала девушка.

– Вечно у вас, Катя, пожар, – проворчала регистраторша. Затем взяла со стола коробочку с надписью «Варламов, терапевт», вытащила оттуда бланк рецепта, заполнила его и отдала сестре.

Кротова удивилась:

– Вы выписываете рецепты?

– Народу полно, – недовольно ответила Елена Ивановна, – очереди у кабинетов. Чтобы их сократить, регистратура бумажной работой занимается. Это давно уж придумали, когда в Котово клинику закрыли и тамошних больных сюда прикрепили. У нас тут все вместе, и больница, и поликлиника, и диспансер, только зарплата одна.

Продолжая ворчать, женщина ушла. Наталья перегнулась через стойку и вытащила из коробочки «Гончарук, невропатолог» бланк с печатью и подписью врача. Оставалось лишь удивляться местным порядкам: дождись, пока сотрудница рецепшен отойдет, бери любой формуляр и вписывай в него что хочешь.

– Держите, – сказала регистраторша, возвращаясь и протягивая Кротовой не очень толстую тетрадку. – Быстро прячьте в сумку, не дай бог, кто увидит.

Психолог внимательно изучила медицинскую карту и поняла: Олег Гончарук никогда не назначал Плотниковой кучу препаратов, им больной были рекомендованы два лекарства, причем в минимальной дозе, и принимать их следовало не более трех недель. Вероятно, остальные таблетки будущей свекрови «выписала» Лена Браткина. Но зачем она это сделала?

Кротова поломала голову над проблемой, не додумалась ни до чего конструктивного и отправилась в школу, которую когда-то окончили Артем и Елена. У Натальи родилась мысль отыскать близкую подругу Браткиной, с которой та тесно общалась с детства. Если в больнице до сих пор работает врач Гончарук, то почему бы в школе не остаться учителям, которые помнят Лену? Конечно, та давно получила аттестат, но ведь не сто лет прошло.

Расчет оказался верным. Кротова поговорила с классной руководительницей Брагина и Браткиной. Педагог рассказала, что Лена чуть ли не с первого класса влюбилась в Артема, который всегда помогал с уроками дочери начальника милиции. И у Леночки была лучшая подружка Маша Рязанцева, они были неразлучны до момента отъезда Лены в столицу.

– Можете подсказать, где найти Марию? – обрадовалась Наталья.

– К сожалению, да, – со вздохом ответила учительница. Затем добавила, объяснив странность своих слов: – На местном кладбище. Рязанцева в конце прошлого года покончила с собой. Не знаю, почему она решилась на столь ужасный поступок. К тому же оставила ребенка сиротой. Мальчика взяла на воспитание старшая сестра Маши, которая тоже в нашей школе училась. Хорошая девочка, правда со столь же неудачной личной жизнью, как и у Марии, – Женя мать-одиночка. До меня слушок дополз, что после смерти Машеньки Евгения крепко пить с горя начала, они с сестрой очень близки были, всегда друг за дружку держались. Могу вам дать ее адрес, Рязанцева недалеко от Плавска в деревне живет. Туда пешком дойти можно, всего пять километров.

Попрощавшись с педагогом, Кротова отправилась в путь.

Войдя в убогую избушку, она сразу поняла, что учительница, говоря о пьянстве Жени, не ошиблась – хозяйка явно мучилась жестоким похмельем. В грязной комнате, на замызганном диване, сидели двое ребят, девочка и мальчик, по виду дошкольники. Дети не обратили на гостью внимания, а Рязанцева жадно спросила:

– Комнату снять хочешь? У меня шикарно жить, воздух свежий. Давай задаток и вселяйся.

Но «сыщица», понимая, с кем имеет дело, ответила:

– На постой не прошусь, но куплю тебе продуктов, если ответишь на мои вопросы.

– Лучше баблом отдай, – простонала пьяница. – Жрать есть чего, а вот деткам ботинки нужны, да купить их не на что.

– Договорились, – кивнула Наталья. – Побеседуем по душам, получишь две тысячи.

– Гони сразу! – алчно потребовала алкоголичка, быстро подсчитав, сколько дешевой водки приобретет на предлагаемую сумму.

– Нет, прежде разговор, – остудила ее пыл Кротова. – Ты знаешь Елену Браткину?

Евгения начала материться. Наконец, отведя душу, вернулась к членораздельной речи.

– Ленка, сволочь, Машку на фиг послала, не помогла ей. Из-за этой сучки сеструха траванулась, а я теперь двоих шпингалетов воспитываю. Знаешь, сколько на них денег идет? Маленькие, а жрут, как взрослые, одежды на них не напасешься, из всего вмиг вырастают.

– Мария просила Браткину о помощи? – уточнила Наталья.

Пьяница икнула.

– Вали в магаз, возьми жрачки. Вкусной – колбасы, сыра, торт. Да запивон прихвати. Принесешь – все скажу, иначе дуля тебе. И две тыщи гони! Это мое последнее слово. Знаю такое, что Ленке мало не покажется. Машка мне правду про нее доложила. Дурой сеструха была, следовало раньше у сучки бабло требовать. Браткина у богатого в женах, сладкого через край получила, а Машка голодная ходила-а-а!

Евгения зарыдала. Дети заплакали в унисон.

– Цыц! – заорала на них Рязанцева. – А ты в магазин чапай. Не будет жрачки – фиг тебе че скажу. Усекла?

Психолог поманила к себе девочку.

– Где у вас продуктами торгуют?

– Магазин на автобусной остановке, – пропищала малышка. – Тетя, вы нам белый хлеб, масло и сахар купите? Очень вкусные бутерброды из этого получаются, мы их любим.

Глава 23

Вернувшись в избу с пакетом продуктов, Наталья сделала детям сэндвичи, положила на стол гастрономию и сладкое, а бутылку дешевого вина показала Евгении со словами:

– Получишь, когда исчерпывающе ответишь на все мои вопросы.